Сайт ОМС показывает проект "Реквием-буфф", который Анатолий Комелин посвятил людям, лишившимся головы в разное время и по разным обстоятельствам. Лишившимся в прямом смысле слова.
- От Олоферна до Шарлотты Корде, все они тут – голова к голове, те, кто ее лишился в разное время и по разным обстоятельствам. Ряд людских голов начинает и завершает национальный герой «Колобок», на красной жертвенной тележке выкатившись за границы русского модернизма и собравшись непонятно еще куда. Время покажет, если у нас оно еще есть, это время… Собственно этот перечень «Тет-а-тет» - об этом, есть ли у нас еще шанс, или мы окончательные рабы навязчивой «Головы профессора Доуэля», возвышающегося над нами, как в бытность Кромвель, на деревянном шесте.
Это самая жесткая серия в искусстве Анатолия Комелина, вообще нескучного, надо сказать художника. Прочтите свежий роман писателя Филиппа Канонита «Продолговатые числа», написанный по эпатажной биографии Комелина, богато проиллюстрированный рисунками мастера. Вряд ли еще найдется в России признанный критиками и коллегами художник, способный так обезоруживающе откровенно запечатлеть свои юношеские «кривые» дорожки к большому искусству.
Помимо выхода этого романа, сезон 2019-2020 у Комелина был отмечен изумительным авторским альбомом «Мастерская», способном составить счастье любой мировой арт-библиотеки. А произведения из самой мастерской в Art-Budapest 2019 и Cosmoscow 2020, где их представляла новая московская галерея «Fabula», работающая на стыке «contemporary art и collectible. Между тем, художник пережил инфаркт и изоляцию, и вот после них и возникли Король с Королевой, Кочан капусты и многие другие…
В этой крайне интенсивной по эмоциональному фону работе, «съевшей» у него полгода жизни, Комелин всячески избегал не только «излишнего драматизма», но и вообще какого-либо мудрствования, о чем среди прочего и говорить в интервью по поводу проекта. Однажды он признался, что уже изнемогает, но остановиться в производстве «голов» не может. Теперь серия сама уже вышла в мир, у нее есть свои ценители и скептики. Она решительно не понравится обывателю, поскольку это окончательный приговор мещанству во всех его видах и воплощениях: этот анти-буржуазный проект цитирует в большом количестве жертв Революции Буржуазной, когда, казнив монархию, как и потом случилось в России, сами французские революционеры не сносили головы… Революция пожирает своих детей – это зловещее поголовье – от Дантона до товарища Троцкого (последнего, правда, нет в «Списке Комелина», но его наполовину снесенную ледорубом голову вполне могли бы заменить пол-«Арбуза»).
«Голова к голове» уже существует вне своего создателя, и мы вольны высказываться на ее счет и подвести под нее историческую интеллектуальную базу. Так, философ Татьяна Горичева, прочитав интервью Комелина, напомнила о ницшеанском журнале «А-цефал» Жоржа Батая с эмблемой черепа бычьей головы, между рогами которой зажат череп человека. Это было бы очень соблазнительно – развить здесь французский тренд, тем более что львиная доля казненных голов у Комелина приходится на Францию, где обычай отмечать годовщину казни Людовика XVI, прозванного в народе «теленком», во Франции существует по сей день, и поминают его блюдом «голова теленка в вине»… В том числе в 1930-е в Париже сюрреалисты подобную тризну устраивали на чердаке актера Жана-Луи Барро.
Но мы неожиданно развернем эту серию к книге философа Тиллиха «Мужеству быть». И не только потому, что что Анатолий Комелин сам непредсказуем и внешне походит на иконописный образ Апостола Павла, казненного через отсечение головы, а немецкий философ носит его имя…
Апостол Павел своим «безумием» ниспроверг всю иудео-эллинскую премудрость, а Пауль Тиллих в середине 20-го века вышел за пределы ортодоксальной протестантской и нео-протестантской теологии и в том числе обосновал понятие «заботы»: «Человек предельно озабочен своим бытием и его смыслом. «Быть или не быть» в этом отношении является выражением предельной, безусловной, всеобщей бесконечной заботы».
В этом аспекте в своей новой серии Комелин озаботился этой экзистенциальной проблемой, на свой лад решая ее «анти-заботой» об образе. Комелина – «павла» мы видим непрестанно крушащим рамки сложившегося художественного образа.
Этой серией он безукоризненно точным мечом – атрибутом Апостола, сносит голову своему предыдущему вполне благополучному (находится в ГТГ, ГРМ и прочих больших музеях) «бедному» «искусству из топора». Не случайно темой Топора заканчивается уже упомянутый роман «Продолговатые Числа», когда персонаж – старик хочет подарить молодому Толику свой топор. Но тот отказывается взять с собой подарок в новую жизнь…
И так происходит с Комелиным всегда. Он не вливает молодое в «старые мехи», не тянет за собой ветошь, а своим феноменальным пластическим наитием создает ранее невиданные. Он то и дело переделывает однажды удачно созданное, перекладывает по-новому даже такие свои неоспоримые шедевры, как «Воскрешение Лазаря» и «Жен-Мироносиц».
Комелин все эти навыки многолетней и отмеченной наградами церковной своей работы переносит в работы актуальные, что мы видим, к примеру, в свежей «Голове Тельца», отсылающей к одной из каноничных иконографий Троицы, где есть сцена закалывания тельца. «Телец» был создан вскоре после головы Людовика XVI, хотя скульптор не знал ни о прозвище «теленок», ни тем более об одноименном поминальном по королю Франции блюде.
Скульптор в органике своего процесса «реформации» пришел к полной скудности материала – и это уже даже не привычные его «портреты» из ржавых лопат, а полная насмешка над академизмом – товар со строй-ярмарки; пеноблоки, сантехнические трубы, тележка и прочие ничтожные исходники, из которых Комелин теперь сооружает целую Трагедию во главе с «Горгоной Медузой». И как бы мастер не отрицал умствование в границах изобразительного, в итоге он сложился и самим этим своим отрицанием, и творческим «протестантством» в своей изобразительной АСКЕЗЕ в одного из самых глубокомысленных художников нашего времени.
Пауль Тиллих считал, что философия и богословие неотрывны друг от друга, потому что возникшее как Большой взрыв христианство – непостижимая редукция Божественного, и с ней необходимость сойти в мир, жить в нем и стало быть вещать на языке этого мира. А язык античного мира был сугубо философским. Христианство, а в нем и искусство его эры, в своей главной Ипостаси смогло показать миру ответы на все прежние мудреные вопросы, и ответ лежит в поле кенозиса.
В работе Комелина происходит непрестанная редукция или, по-русски – умаление, без намеренного концептуального обоснования, и необходимости отвечать на чей-то вопрос и, тем более, запрос. Комелин творит вне «запросов общества, и он ни за что ее отдаст обществу своей процесс, происходящий по архаичному наитию, привезенному когда-то молодым художником из сибирских лесов в столичные джунгли… Комелин едет на своем велосипеде по узкой колее художества, - среди искусов, срывов, травм, болезней, а теперь еще и нового вируса и тотальной цифровизации.
Анна КУЗНЕЦОВА
(«Скульптурная инсталляция Анатолия Комелина «Тет-а-тет, или Голова к голове», текст к проекту «Реквием-буфф» в Доме творчества художников в Тарусе Калужской области, 2020)
Фото из архива Анатолия КОМЕЛИНА
