Искусствовед Григорий Анисимов рассказывает о том, как Аделаида Пологова (1923-2008) создавала памятник художнику Виктору Попкову.
Проект реализуется победителем конкурса «Общее дело» благотворительной программы «Эффективная филантропия» Благотворительного фонда Владимира Потанина
Однажды, кажется, это было в 1970 году, мы с Виктором Попковым пошли на выставку московских художников на Кузнецом Мосту. На выходе из зала, где обычно располагается отдел декоративно-прикладного искусства, в углу скромно стояла скульптура Аллы Пологовой «Мальчики»– двухфигурная композиция.
Дерево, побывавшее в руках Пологовой, сияло и пело, покрытое золотом; поразительно было уменье мастера, который смог вдохнуть в обычную поделочную липу гармонию, стройность и музыкальность. Мальчики пологовские были не просто юными людьми, а казалось, небожителями, на время слетевшими с небес. Они источали свет, несли в себе какую-то немыслимую божественную прелесть, чистоту и добро.
Виктор Попков долго стоял возле скульптуры, лицо его было задумчиво, напряженно. Он о чем-то глубоко задумался, а после, будто очнувшись, негромко сказал мне: «Таких золотых мальчиков, можно, наверное, встретить только в раю…» Голос его дрогнул. Послышалось в нем что-то грустное, трагическое.
Мне кажется, что после гибели Виктора, застреленного пьяным инкассатором на улице Горького 12 ноября 1974 года, услужливые ангелы, возможно, напоминающие тех самых пологовских мальчиков, препроводили большого русского художника прямо в рай, которого он своим трудом, талантом, нравственным отношением к труду художника был всячески достоин.
Я вспомнил слова Попкова четыре года спустя, когда среди друзей Виктора зашел разговор о том, что надо бы поставить Попкову памятник в Тарасовской, где он покоился на сельском кладбище, а мать его Степанида Ивановна служила в храме неподалеку.
Я позвонил Алле Пологовой, рассказал о нашем давнем разговоре с Виктором. Алла пригласила меня в свою мастерскую, мы с ней немного поговорили о памятнике, и она обещала подумать над моим приглашением.
Прошло несколько дней, Алла позвонила и сказала, что она кое-что придумала. Войдя в мастерскую, я оторопел: посреди стояла монументальная, вполне завершенная – модель памятника невинно убиенному художнику. Это была дань памяти Попкову, вдохновенно сотворенная как бы одним духом. Лаконичный, простой, выразительный памятник говорил о многом – о безвременно оборванной жизни, о редком таланте и благодарной людской памяти.
Пологовская манера исполнения проявилась и в этой работе во всю силу: ничего лишнего, до предела напряженная, аскетичная форма, четкая, жесткая конструкция, предельный лаконизм, максимальное воплощение образной идеи. Опущенное бессильно неживое крыло, по одну сторону, по другую – палитра, в ней кисти, овал с крестом, опирающийся на изящную подставку, переходящую в основание – гранитный столбик.
Памятник заключал идею русского национального начала, носителем которой был Попков – талант и душевное благородство, любознательность уживались в нем с наивным простодушием самородка, влюбленного в русскую природу, в русского человека.
Сердце замирало от беспощадной пологовской точности и глубины выражения идеи: Пологова сделала памятник, в котором ощущается ее кровное родство со своим современником, собратом по профессии. Она вдумалась и вчувствовалась в образ Попкова, и выразила это на своем языке. Никто бы лучше ничего похожего сделать не смог, в этом я был уверен.
Я привез в мастерскую Пологовой мать Виктора, бабу Стешу. «Ну что, баба Стеша, нравится тебе памятник?» - просто спросила Алла. «Ты же художник, Алла! Ты сама знаешь, как и что нужно делать… А у меня к тебе единственная просьба: сделай мне место для свечки. Я приду на могилу к сыночку, зажгу свечку, сяду на скамью, помолюсь и поплачу. И на душе станет чуть легче…». «Сделаю, сделаю!» - сказала Пологова, и на глазах ее сверкнули слезы.
С близким другом Попкова Виктором Барвенко мы погрузили модель на машину и повезли в Мытищи, на завод художественного литья. По дороге макет, сделанный наспех, развалился, мы ходили и собирали фрагменты. Но в Мытищах были первостатейные мастера. Они быстренько все восстановили, собрали, отлили в бронзе. Оставалось поставить памятник на место. Пологовский памятник установили.
Многим он понравился своей острой необычной формой, автор посчитал своей главной задачей не перенос в бронзу мелких признаков натуры, а выход на широкое образное обобщение. Это настоящий памятник Художнику. Скульптура Пологовой, христианская по содержанию, выдерживает испытание и в яркий солнечный день, и в ненастье, и в снежную зиму, и в весеннюю пору, смотрится как памятник Творцу.
Не выдержала скульптура только акт варварства, когда с кладбищ стали тащить бронзу – кто от нищеты, кто от алчности и водочной похоти. От памятника также отпилили кусок, но, к счастью, неподалеку бросили. И теперь все снова на месте.
Как-то в годовщину собрались мы в Тарасовской. Пришли на кладбище. Игорь Обросов сказал мне: «Среди сплошных деревянных крестов этот «модерн» смотрится как-то дико. Он здесь один-единственный!»
«Так ведь и Попков на этом кладбище тоже один-единственный!»
Чем-то неуловимым памятник Попкову похож на надгробие Борисову-Мусатову работы А. Матвеева. Там на гранитном основании лежит распластанное тело мальчика с беспомощно откинутой головой. Там на крутом берегу Оки – тоже сельское кладбище. Оба памятника сделаны так, что несут в себе острый драматизм жизни, имеющей жесткие временные границы. И стоит в Тарасовской замечательный памятник работы Аллы Пологовой.
Теперь в одной могиле – Виктор, его мать Степанида Ивановна, брат Николай и сестра Тамара. Вчетвером собрались Попковы, завершив жизненный путь. И только отец Виктора Ефим Попков покоится там, где нашла его фашистская пуля.
Григорий АНИСИМОВ
(Из статьи «Крылатых ангелов полет». Альбом «Алла Пологова. Скульптура», Москва, 2004)
