Проект реализуется победителем конкурса "Общее дело" благотворительной программы "Эффективная филантропия" Благотворительного фонда Владимира Потанина
ЯЗЫКОМ КРУПНОЙ И КРЕПКОЙ ПЛАСТИКИ
Вечный материал – камень, дерево, металл; вечные темы – движение, музыка; вечная, а ныне, увы, вышедшая из моды пластика, без которой произведение так и не научилось быть художественным.
Скульптуры Соколова – то на выставке «Соц-Арт», то в контексте «Вещь и ее жизнь в искусстве», то на международном пленере в Швейцарии, то в модном немецком архитектурном бюро. Они везде уместны и органичны, так как современны, и главное – сохраняют свой узнаваемый стиль, фактурно выявленный ясным языком крупной крепкой пластики.
Нет нужды определять этот стиль вербально. Важно, что он динамичен, открыт, и представляет любопытные модификации витающих в сегодняшнем культурном пространстве ощущений и поисков.
Дистанционированно оценивая наработанный им за два с лишним десятилетия профессиональный багаж, видно, что он совершенно обоснованно может претендовать на статус индивидуальной версии современного русского искусства, по которой и будут собирать когда-нибудь картину нашего дробящегося на осколки сегодня.
Ольга ХОЛМОГОРОВА
ВО ВСЕХ ВРЕМЕНАХ СРАЗУ
Ирония скульптур Соколова создает удивительную атмосферу экспозиции.
Вот движущаяся машина – «Демонстратор творческого вдохновения». Это деревянное устройство напоминает древнее устройство для подъема воды, руды и прочее, приводимое в действие лошадьми или рабами, только уменьшенное, и не с четырьмя рычагами, а одним.
По замыслу автора, каждый участник может получить творческий заряд – для этого надо впрячься в рычаг, повернуть колесо; колки цепляются за шпенечки, по завершению полного круга молоточек бьет по гонгу, и мелодичный звук свидетельствует, что действо свершилось. Вдобавок машина выдает подарок – рисунок автора.
В серии «Европортрет» причудливо сочетаются исторические детали и постмодернистская машинерия и мистификация. Все работы посвящены прощанию с героями искусства ХХ века.
Колоссы мирового искусства, работы которых стали знаковыми – предмет откровенной, даже демонстративной компиляции Соколова.
Так портреты госпожи М.Б. (фрагменты работ Миро, Бранкуси), г-на М.Г. (Мур, Габо), химерически соединяются рукой Соколова в остроумный образ искусства ХХ столетья.
Портреты «Трех сестер» - театрально-художественная игра в русскую литературу – сестры (Анна Каренина, Фаина Раневская, Мария Магдалина).
Трансформируя в своем творчестве направления дадаизма, американского поп-арта и русского соц-арта, обращаясь к архаике и постмодернистским традициям, Соколов демонстрирует пребывание во всех временах сразу, объединяет культурную память и интуицию.
Галерея «Манеж», Москва
ПРОСТО… КРАСИВАЯ ВЕЩЬ
Для Александра Соколова оказалось возможным в целом ряде работ решать проблему отношений человека с властью. Из них сложился «цикл царя Мелхиседека», в своем роде скульптурный феномен. Не покушаясь на канонический образ этого библейского персонажа, скульптор выбрал его как символ личности, соединивший в себе идеологический и государственный авторитет.
Кто так недавно претендовал на подобную роль в нашей истории?
Царь Мелхиседек – библейский персонаж, чье имя – отзвук древности и мифологический символ – пришло на ум скульптору Александру Соколову, когда он стал работать в новом ключе, создавая окаменелости советских мифов.
На перекидном календаре вместо листков три дощечки, подставка каменная, скобы металлические – это «Вечный календарь царя Мелхиседека».
При желании скульптура может развлечь, как анекдот: «Как у всякого государственного мужа, от министра до фининспектора, у Мелхиседека был календарь. Только вместо трех с половиной сотен листков он имел лишь три перекидных дощечки: вчера, сегодня, завтра».
А может и за живое задеть – ведь «вчера» - это и позавчера, и во времена фараонов. И «сегодня» этому огромному «вчера» на календаре равнозначно. Вправду, кто из нас не переживал день, как вечность, а мгновение, как века? И большой ли выбор у любого из нас: вчера, сегодня, завтра, вечно…
Есть вещи настолько серьезные, что о них можно говорить только в шутку, сказал великий физик.
Скульптор Соколов часто, на первый взгляд, как будто шутит. Выбрав героем Мелхиседека, он мечтал когда-нибудь создать музей мифического царя. Там бы стояла, например, «Орехоколка Мелхиседека», сработанная по мотивам пресловутого серпа и молота. Посетитель при входе в музей мог бы купить орехов и поколоть их священным молотом, протестуя против надоевшего табу, которое на самом деле ничего не значило, а лишь олицетворяло несуществующую державную мощь.
Соколов в своих скульптурах часто парадоксален, соединяет привычные камень, дерево с самыми разнообразными предметами – настоящими серпами и лезвиями кос, канатами… В каменный блок с размаху всажены три лезвия, а с противоположной стороны камня они выходят уже тремя свисающими канатами, связанными в общий узел. «Тщетные усилия» - а может, перестройка?
Получить ответы на все свои животрепещущие вопросы в музее Мелхиседека можно было бы и перекатывая «Походные игральные кубики царя». Они впрямь пригодны для игры: их можно катать по пространству зала, пока они не остановятся, сложившись в комбинацию-прогноз. На каждой из сторон вырезаны изображения доллара, свастики, решетки, звезды Давида, английского фунта, советских символов – игры властей были непредсказуемыми, каковыми и остались.
Должно быть из детства, которое он помнил клубами паровозного дыма и скитаниями между путей и огнедышащих чудовищ – мама везет его в эвакуацию, об отрочестве в московском дворе на Среднем Каретном, должно быть, оттуда берут начало и «Пехотинцы Мелхиседека». Деревянные силуэты людей на больших деревянных колесах.
В них, может быть, воспоминания о живых обрубках великой войны, пролитой кровью утвердивших власть тогдашнего коммунистического самодержца. Будь у Соколова тогда пространство для музея Мелхиседека, он сделал бы эти фигуры в человеческий рост. Чтобы толкнуть – и покатился бы, устрашающе гремя, несгибаемый получеловек.
Поощряя зрителя трогать скульптуру, автор, кажется, развенчивает миф о самой скульптуре, отстраненно или надменно взирающей на «маленького человека» на площадях, в архитектуре, на выставках.
Соколов, похоже, хочет избавить зрителя от страха скульптуры. Автор как бы показывает ему, что в скульптуре нет ничего, кроме того, что в ней есть. Вот зритель, вращая большое деревянное колесо, обойдет по залу полный круг, ударит гонг и, неожиданно, скульптурный объект «Реализатор творческого вдохновения» выдаст авторский рисунок.
В обстоятельной статье каталога к выставке А. Соколова в музее Оснабрюка его директор прослеживает параллели между пластическим стилем Александра Соколова и широким контекстом русского авангарда. Параллели проиллюстрированы работами А. Экстер, А. Родченко, В Татлина.
Из отрицания и иронии, открытой гражданской эмоции и парадоксальных скульптурных решений возникает в работах Александра Соколова «красота вещей». В мастерской, возле новой своей работы, на совсем непраздный вопрос о ее названии (скульптор, кажется, в этом талантлив) он ответил: «Просто…красивая вещь».
Ирина АНИСТРАТОВА
ЛЮДИ И МЕХАНИЗМЫ
В творческом лексиконе Александра Соколова присутствуют многие традиционные черты авангардного искусства последней четверти ХХ века в его разных видах, формах, течениях.
Здесь есть и идеологические перевертыши соц-арта, и «продуктивный вакуум» концептуализма, и динамическая картина мира кинетизма, и в целом – ироническое отстранение постмодерна.
Однако творческий облик скульптора не сводится ни к одной из этих позиций. Соколов работает сериями, макросюжетами, сквозными темами. Излюбленные материалы – дерево, камень, металл. Главный персонаж скульптурных штудий всех времен и народов – человек.
Александр Соколов создает аллегорические механизмы («Машины и демонстраторы»), обиходные вещи полумифических героев (серия «Мир Мелхиседека»). Скульптор избегает человекоподобного изображения, словно следуя догме табу. Но говорит – о человеке.
Будто руководствуясь заветом великого Микеланджело «отсекать все лишнее», Соколов указует не на внешний облик своего героя, но на его подручный мир, не на форму существования, не на конкретику частного образа, но на внеличностные законы судьбы.
Вдруг оказывается, что для скульптора малое значение имеют те поверхностные ассоциации с мировоззренческими эпохами – будь то языческий монотеизм Мелхиседека или идеологический монолит страны Советов, - на которых основывают свою поэтику певцы архаики и соц-артисты.
Александр Соколов любит играть природными свойствами материалов.
Скульптор часто строит образ на контрасте фактур, словно обнажая процессы противоборства материалов в природе. Он сталкивает разные характеры – тяжелые блоки камня и податливое дерево – и связывает их в единую форму четким внешним контуром и обнаженной конструкцией соединений.
Пластическая убедительность этих метафорически ясных работ – одно из самых сильных впечатлений от творчества Соколова.
Наталия ОСМИНСКАЯ
Редакция сайта ОМС благодарит Людмилу Богуславскую за предоставленные материалы