Язык рисунка контрастен языку скульптуры.
Ведь скульптор работает с объемными, весомыми материалами - пластичной глиной, угловатым и жестким камнем, слоистым, почти еще живым деревом. Все осязаемое, плотное, имеющее реальную форму. А там — только линия, бестелесный контур, след пера или карандаша на бумаге... Скульптор мыслит не контуром, а поверхностью формы, не плоскостью изображения, а массой и ее весом. И потому он рисует иначе, чем график или живописец.
Рисунки Лазаря Гадаева — не «графика», потому что в них отчетливо воплощено пластическое восприятие любого мотива. Он видит скульптурно, и его модели пластически обобщены уже в восприятии, мысленно вылеплены и лишь затем свободно изображены на бумаге.
Рисунок, по природе своей — всеобщий, объединяющий язык любого типа изображений. У него есть и свои пластические возможности. «Хорошо, что научился лепить из белого, как из теста», — говорил Фаворский (между прочим, занимавшийся и скульптурой) Иллариону Голицыну. Вероятно, «из белого», то есть из нейтрального фона чистой бумаги можно и высекать, как из дерева или камня. Я думаю, что Гадаев это умеет.
Большинство виденных мною рисунков Лазаря, по всей видимости, характерные плоды творческих размышлений мастера. Это не вспомогательные эскизы, уточняющие композицию и характер конкретной скульптуры, но и не законченные выставочные листы, обращенные к предполагаемому зрителю. Это некий промежуточный тип рисунка для себя самого, выведения на свет смутных образов, еще лишь формируемых подсознанием. Художник думает рисуя, его карандаш (или перо, кисть) — непосредственное орудие мысли. В ритме творческой мысли он и рисует. Рисование для этого естественный и более удобный процесс, чем куда более медленная и громоздкая, даже при малых размерах, лепка. Этапы и варианты еще не оформившихся замыслов один за другим рождаются на бумаге.
Разумеется, это не значит, что результат подобного рисования не будет сам по себе художественно полноценным. Напротив, эти небольшие листки порой случайной бумаги со свободными, броскими очерками фигур или групп, большей частью бегло пройденными тоном, привлекают раскованностью, энергией и артистической легкостью выполнения. При всей их непринужденности рисунки Гадаева композиционны, конструктивны, но в первую очередь — пластичны. Упругость формы, ее пластическое напряжение — основа их выразительности.
В наброске видно, как лепил бы мастер возникшую в его фантазии группу. У нее, кажется, уже есть обход, ее легко представить себе с иных точек зрения. Определена опора и найдено равновесие сил. Есть слитность, единство образа в соотношениях человека с человеком или человека с животным.
Гадаевская скульптура не классична, его пластика отнюдь не рабыня анатомии. Она преображена экспрессией, обобщена и усилена, порой почти до гротеска. Эти качества отчетливо выражены и в его рисунках. Они органичны и принадлежат восприятию самого мотива, а не способам его воспроизведения.
Лепка формы для скульптора первична также в рисунке. Он вычленяет тело из аморфной белизны листа, пластически формирует его. Пространство вторично, оно здесь концентрически облегает, обтекает объем, служащий ему осью, композиционно замыкает его.
Такая замкнутость — не «формальное», а вполне содержательное качество. Ведь гадаевские персонажи в одиночестве, как правило, погружены в себя, а группируясь, замыкаются друг в друга, внутрь композиции. Человек общается с человеком или животным — ослом, лошадью, птицей, а это у Гадаева тоже характеры, часто весьма яркие.
В структуре же многофигурных набросков порой обнаруживает себя принцип скульптурного рельефа, его сжатое, сведенное к неглубокому слою пространство, в котором, тем не менее, свободно, не теряя естественности поз, движений и жестов, размещаются и живут персонажи.
«Рисунок — отец трех наших искусств: архитектуры, скульптуры и живописи», — говорил патриарх искусствоведения Вазари. Но существенно, что и его могут обогащать контакты с языками этих искусств, помогают ему быть конструктивным, пластичным или живописным. Графический опыт скульптора Лазаря Гадаева показывает это очень отчетливо.
Юрий ГЕРЧУК
(Текст из альбома «Лазарь Гадаев. Скульптура. Графика». Москва, 2007)
