Рассказываем о том, как скульптору Абраму Малахину (1901-1970), работавшему в 1950-е годы на Гжельском заводе, удавалось получить "верный цвет" для своих рельефов после обжига в моральных устаревших, никуда негодных керамических печках.
Работая в 1950-х годах над декоративными фигурами для высотного здания на Котельнической набережной в Москве (которые было решено исполнить в керамике), Малахин впервые попал на Гжельский керамический завод под Москвой. Что-то пленило там скульптора, скорее всего, поначалу, атмосфера на заводе, где поощряли поиски и пробы художников.
Может быть, играло роль и другое - природа, деревенские условия жизни, обстановка, в которой хорошо жилось и работалось. Но очень скоро его привлек и новый материал. Это увлечение привело Малахина к интересным находкам, выявило ранее дремавший в нем дар живописца.
Обжиг керамики на Гжельском заводе в те годы велся по старинке, тем же самым старым "дедовским" способом "на дровах", которым работали мастера XVIII века. При обжиге этим способом цвет изделия каждый раз получался другой, новый, создавая порой неожиданную сложную игру оттенков.
Обладая прирожденным колористическим даром, Малахин при работе в керамике сочетал этот дар с присущим ему органичным чувством объемной, пластической формы. И работая над росписью своих керамических рельефов, он не просто "раскрашивал" их, а соотносил цвет будущего произведения с пластической формой. При последующем обжиге цвет получался, как любил говорить сам художник, "верный".
"Цвет неважно какой, но если класть краску по форме, тогда он будет верным. Цвет может быть лучше, может быть хуже, но никогда он не будет неверным" - слова, которые часто повторял скульптор, делясь с товарищами опытом своей работы в керамике. Сочетание пластических качеств, свободной, нескованной артистичной манеры лепки рельефа с неожиданностью колористических решений, этой магией цвета, сопряженной с обжигом, - вот что привело Малахина к созданию интересных керамических рельефов.
Цвет и линия в рельефе выступают в различных керамических работах Малахина в органическом единстве. Так, например, напряженность и драматизм линий "рисунка" в пластинке для стены крематория усиливаются испепеляющим "пламенем" цвета: сочетанием напряженного красного и черного тонов. Звучный малиновый цвет поливы керамической вставки "Балалаечник" для интерьера кафе соответствует образу русского парня и словно бы "вторит" его задорной ухарской игре на балалайке.
Или еще один из "маленьких шедевров" Малахина - три сидящие на завалинке девушки. Эта пластина, исполненная в духе гжельской керамики XVIII века, - сродни тем веселым фигуркам, которые украшали квасники и кумганы. Рельеф отличается декоративностью, полнокровностью форм.
Чувствуется, что Малахин не сочиняет, не придумывает, а видит, и в его работах это увиденное возникает со всей непосредственностью жизни. Обращение к народному творчеству, к использованию его основ и традиций в современном искусстве вытекало из внутренней потребности художника. Народное искусство с его жизнерадостным мироощущением, лаконизмом и сочностью формы, яркостью цвета было близко художнику. Там, в Гжели, на родине одного из старинных русских керамических производств, в самой технологии производства керамики, в качествах глины как материала Малахин заново открывал для себя богатые возможности древнего искусства в применении к требованиям сегодняшнего дня.
Татьяна МАНТУРОВА
Текст из альбома "Абрам Малахин", М., "Советский художник", 1979
