Если сам художник определяет свое произведение как скульптуру, то, наверно, к его мнению стоит прислушаться, пусть даже по внешним признакам и исходя из контекста вещь больше напоминает инсталляцию или объект. Терминологический и содержательный аспекты понятия «современная скульптура» – главная тема нашего диалога с Кириллом Александровым, который принадлежит к тем очень немногочисленным участникам актуального художественного процесса, которые продолжают создавать скульптурные изображения.
- Как Вы определяете для себя понятие « скульптура»?
- Скульптура — это какие-то формы, предметы, никому не нужные и нефункциональные. От картины они отличаются тем, что не изображают пространство на плоскости. Скульптура находится в пространстве, как и любой другой предмет. Но от вилки, например, отличается тем, что ею ничего нельзя взять.
Я занимаюсь абстрактной скульптурой. Это та же скульптура, но не изобразительная — не человечек и не рыбка. Когда зритель быстро определяет форму того, что изображено, ему от этого комфортно.
Увидел — и сразу же понял, что перед тобой. Это очень успокаивает. И многие вещи людям не нравятся, потому что в них есть какой-то дополнительный смысл. Ну, рыбка и рыбка — человек успокоился и пошел дальше.
А когда ему не удается определить некую конкретную форму — это уже абстракция. Существует и декоративная абстракция, когда за формой нет ничего, кроме пластических упражнений. Такое формотворчество. Формализм. Я ненавистник формализма.
- Но при этом у Вас формализма достаточно…
- Это не формализм, а вещи с зашифрованным смыслом, абстрактные конструкции, у которых есть своя логика.
- Если на улице стоит скульптура-рыбка, фонтан какой-нибудь, человек смотрит на это и радуется. А если он натыкается на некий раздражитель в виде абстрактной, колючей и противной скульптуры? Таких сооружений сейчас все больше и больше, по крайней мере – на Западе.
- Я думаю, что в истории искусства многое вначале было противным. Но это противное через сто лет обрастает историческими образами, смыслами и перестает быть таковым. Предмет становится частью истории и таким образом обогащается. Поэтому современное искусство все и не любят. Все-таки искусство воспринимается большинством как исторический, музейный предмет — такой склад ненужных вещей, включающий и произведения искусства, и просто наконечники стрел.
- Почему же сейчас на улицах появляются абстрактные скульптуры?
- Лепить, как Донателло, уже невозможно. Дело в том, что и Донателло делал «новое». Теперь делать так, как делал Донателло, не очень интересно. Должна быть какая-то внутренняя уверенность в том, что ты создаешь что-то впервые, что ты — первооткрыватель. Это чувство может оказаться обманчивым, но очень важно находиться хотя бы в заблуждении.
- В истории современной скульптуры был период, когда все решили стать первооткрывателями в технике сварных конструкций.
- До этих первооткрывателей, действительно, не было конструкций из листового железа, и им стало интересно, что из этого может получиться. Кроме того, сварная скульптура малобюджетна по сравнению с традиционным бронзовым литьем, ее легче и быстрее делать. Одни в своем творчестве идут от материала, другие — от чувств, внутренних переживаний…
Мне важна некая идея. Чтобы начать делать работу, нужно за что-то зацепиться, что-то придумать.
- И что же это, как правило?
- В идеале — какой-то образ. Абстрактное искусство, как мне кажется, во многом сходно с поэзией. Новое начинает появляться, когда в произведении формируется множество смыслов, многослойность. Вот этого мне и хочется
достичь.
- Получается, что абстрактная скульптура – это возможность создания множества смыслов?
- Да, но это не какие-то «литературные» смыслы, а именно образы. И соединяться они должны так, чтобы получившееся было не буквальным, а чем-то загадочным.
- Для «Арт-Клязьмы-3» Вы сделали две вещи – палатку, в которой шел дождь, и скамейку с перепадом высоты. Это объекты, скульптуры?
- По названию — инсталляции. Но фактически лавка, поскольку она функциональна, — это уже дизайн. К тому же она построена по заказу организаторов фестиваля, а архитектура и природа, то есть конкретное место, для которого вещи делаются, диктуют свои условия.
Но это вовсе не означает, что она хуже скульптуры. Просто на скульптуру нельзя сесть или повесить шляпу…
- Нередко скульптуры или арт-объекты специально вписывают в городскую среду таким образом, что прохожий запросто вступает с ними в контакт – можно взобраться на них, присесть и т. д. В Мюнстере, например, в университетском парке еще в 1987 году Дэн Грэм соорудил «Октогон» – зеркальный павильон, и в него можно зайти. И это вроде скульптурой считается. А палатка из бетона, которую Юрий Шабельников сделал для «Арт-Клязьмы-3», – в нее тоже можно было забираться.
- Палатка из бетона — это актуальное искусство. Скульптуру же лепишь руками и решаешь какие-то пластические задачи. Палатка — не скульптура, а просто искусство. Возможно, надо придумать для таких вещей какой-то новый термин. Ну, — актуальное искусство.
- Так для «Арт-Клязьмы» Вы делали скульптурные объекты или объекты актуального искусства ?
- Объекты актуального искусства. Здесь главное было, что это палатка. Палатку можно сделать и как скульптуру, но эта сформована… Вообще же сложности начинаются уже тогда, когда скульптура — не памятник. В этом случае уже вообще никто не воспринимает ее как скульптуру. И наоборот, если в городе стоит скульптура, все начинают воспринимать ее как памятник.
У нас нет определенного скульптурного воспитания. В западных городах можно обнаружить на улице какую-то ржавую штуку, которую сделал Роберт Смит, или раскрашенную абстракцию, которую сваял Энтони Каро. Там в общественном сознании уже укоренилось другое, отличное от мемориального, отношение к скульптуре. Ну, у нас тоже есть парковая скульптура, но все равно она воспринимается как памятник.
- Где грань между мемориальной скульптурой и просто скульптурой?
- Можно расширить, а можно сузить понятие скульптуры. Язык не поворачивается сказать, что памятник — это и есть скульптура. Все, что вылеплено,— это скульптура, или декоративно-прикладное искусство, или дизайн. Разделить довольно сложно, особенно современные предметы — что это, арт-объект или скульптура?
Важно самоназвание. Ты делаешь что-то, и у тебя в голове возникает название. Я, например, делаю скульптуру. Непрактичные, нефункциональные вещи.
- В мобилях, которые Вы делаете, технология и искусство совмещаются.
- Многие вещи идут от материала, как и раньше. Вот, допустим, камень всегда диктует свои законы. Но в современном искусстве появляются новые материалы, тот же пластик. Следовательно, возникает возможность сделать то, что нельзя было создать раньше.
- И технология диктует свои законы – появляются навороченные гаджеты. А параллельно существует ледяная скульптура с запрограммированным самоуничтожением… Когда скульптура становится интерактивной, как-то реагирует на зрителя, провоцирует некую реакцию, меняет ли это ее суть?
- Если скульптура начинает кричать, то она должна быть сделана так, чтобы с самого начала было ясно — она будет кричать. Суть скульптуры в этом случае, наверное, меняется. Или не меняется. Это может стать ее дополнительным свойством, как таяние или раскрашивание.
- Но она при этом не теряет свойства скульптуры, не превращается в арт-объект?
- Превращается, конечно.
- То есть скульптура все равно является тем, что мы традиционно под ней понимаем,– трехмерным устойчивым объектом?
- Да.
- Но как тогда быть с Вашими движущимися скульптурами? Получается, что Вы противоречите себе?
- Ну, когда появились мобили, их отнесли к скульптуре.
- Если бы термин «арт-объект» появился раньше, поле скульптуры оставалось бы очень узким?
- Да. Вот я видел шумерскую скульптуру — барана из битума и ракушек с рубиновыми глазами, с золотыми рогами. Это сочетание чего-то страшно дешевого и дорогого — очень современное и выглядит как арт-объект.
- Огромный перстень с искусственным камнем Джеффа Кунса, платиновый череп с бриллиантами Дэмиена Херста – разве по формальным признакам они не могут быть позиционированы как скульптура?
- Это арт-объекты. В них нет образа и его трансформации. Странно говорить об образе, когда кольцо является образом кольца. Оно само есть кольцо, и никакого образа здесь нет. Образ прекрасной девушки не может быть самой девушкой. Если ее вылепить, она может стать скульптурой, а если сама девушка стоит, то это не скульптура. А если ее покрасить, то она станет арт-объектом.
- Вот в Мюнстере две вишенки на огромной дорической колонне Томаса Шютте позиционированы как скульптура.
- Это — скульптура, потому что есть соединение колонны и вишенки, что дает некий третий образ. Вот если бы просто лежало яблоко или вишенки эти, на скульптуру бы это не очень тянуло. Тогда это было бы арт-объектом.
Беседовал Леонид ЛЕРНЕР
(Текст: журнал «Искусство», № 5, 2007)