В 1905 году Сергей Конёнков (1874-1971) не только ваял соблазнительных мраморных вакханок для булочной миллионера Д.И. Филиппова на Тверской. Без участия скульптора не обошлась и охватившая всю страну революция, попытавшаяся свергнуть так называемый «царизм».
Возглавив одну из боевых дружин, вооружившись пилой и ломом, Сергей Тимофеевич Конёнков, обладавший недюжинной, какой-то запредельной силой, валил на мостовую телеграфные столбы, сооружал баррикады на Арбате, вступал в вооруженные стычки с полицией и войсками, отстреливался из собственного браунинга.
Октябрьский переворот 1917 года, в результате которого к власти пришли большевики, Конёнков встретил с восторгом. В соответствии с ленинским планом монументальной пропаганды за скульптором «закрепили» два «объекта»: гигантскую мемориальную доску «Павшим в борьбе за мир и братство народов» для размещения на Сенатской башне Кремля (аккурат над могилами борцов за революцию), а также запланированный к установке на Лобном месте многофигурный памятник Степану Разину. Открытие доски 7 ноября 1918 и памятника 1 мая 1919 года почтил своим присутствием В.И. Ленин, а также другие товарищи.
В.И. Ленин на открытии мемориальной доски ''Павшим в борьбе за мир и братство народов''. 7 ноября 1918 года. Сенатская башня, Красная площадь
В.И. Ленин выступает на открытии памятника Степану Разину. 1 мая 1919 года. Москва, Красная площадь
Вот что спустя 50 лет писал в своих мемуарах «Мой век» Сергей Конёнков:
- Степан Разин реял в моем сознании несколько лет. Мужественный «Бурлак» - сильный строгий мужик с трубкой во рту, вырубленный в пятнадцатом году, поманил меня на вольный волжский простор, и я услышал скрип уключин разинских челнов.
К слову, Степан Разин «реял» в голове Конёнкова на протяжении всей его продолжительной жизни. К образу атамана Войска Донского скульптор обращался неоднократно, и, например, по его гипсовым моделям 1968 года, но уже в 1972-м в Ростове-на Дону установили бетонную композицию «Степан Разин с дружиной».
Так вот: в поисках натуры для памятника Разину на Лобном месте (где в 1671 году бунтовщика четвертовали), Конёнков отправился в Совет казачьих депутатов, в коем председательствовал некто Макаров. Скульптор объяснил ему, «что так, мол, и так, нужны мне твои донцы-молодцы, чтобы было с кого снимать обличье Разина и его ближайших друзей.
- А кто его ближайшие-то друзья? — хитровато сощурившись, спросил Макаров.
- Про то тебе и казакам лучше знать... - пошел я ему навстречу.
- Верно. То память наша - донских казаков. А были в его челне, как про то деды сказывали, Ефимыч Рулевой, Митрич Борода, есаул Васька Ус, Петруха Губанов, татарин Ахмет Иванович...
- Товарищ председатель Макаров, а как же ты княжну-царевну не вспомнил? - подал голос бородатый рослый воин. - Тут-то Степан Тимофеевич и показал свой характер. Ради святого товарищества навек расстался с красавицей.
Макаров откомандировал в мое распоряжение десять казаков: и молодых, и почти безусых, и бородатых ветеранов. Между нами шел долгий упрямый спор. Молодые говорили:
- Зачем Разина - революционного героя в компании с бабой изображать?
На это им бородатые витязи Октябрьской революции повторяли:
- Степан Тимофеевич сказал: «Ничего не пожалею ради дружбы казацкой, ради товарищества», так и поступил, а раздор-то был из-за бабы, этой самой персидской княжны.
Так, резюмирует Конёнков, «в композиции «Степан Разин с ватагой» волею красных казаков-ветеранов оказалась персидская княжна».
Для тех, кто не в курсе: с безымянной персидской княжной, которую Разин, якобы, захватил в плен и сделал своей наложницей, Степан Тимофеевич поступил, если верить русской песне «Из-за острова на стрежень», не очень-то любезно - сбросив с челна, утопил в Волге. Что называется, концы в воду, и больше «никаких раздоров из-за бабы».
Мемориальная доска «Павшим в борьбе за мир и братство народов» провисела на Сенатской башне до 1948 года. Памятник «Степан Разин с ватагой» (деревянные фигуры предводителя, самой ватаги и примкнувшая к ним персидская княжна, отлитая в цементе), простоял на Лобном месте всего две недели, после чего его перенесли в закрома 1-го Пролетарского музея на Большой Дмитровке, а потом (вместе с мемориальной доской) отправили в коллекцию Государственного Русского музея.
Между прочим: фигура княжны, после всех передряг с переездами, не уцелела и была утрачена. Так что пожелания молодых казаков, споривших в далеком 1918 году с Конёнковым, «чтоб никакой бабы не было», в конечном счете, сбылись.
Ну и наконец, закрывая тему. На митинге по случаю открытия памятника Разину В.И. Ленин, с которым Конёнков был лично знаком, произнес, размахивая правой рукой, короткую речь. Именно этот ленинский жест, указующий куда-то в светлую даль и впервые запечатленный для истории на фотографиях 1919 года, стал впоследствии знаменитым, потому что был тиражирован бесчисленное количество раз бесчисленным количеством советских скульпторов, направо-налево ваявших монументы «вождю мирового пролетариата».
И тут, как видим, без Сергея Тимофеевича Конёнкова тоже не обошлось.
Лев КУЛАКОВ
