Художникам не надо бояться отстать от жизни и трендов. Не стоит в погоне за новизной и успехом "здесь и сейчас" торопливо менять стили и направления. Потому что историк будущего всё равно безошибочно припишет любого художника нашего времени к двадцатому веку. Так считал известный скульптор Павел Шимес (1930-2019). Его творчество мы представляем на сайте ОМС.
Проект реализуется победителем конкурса «Общее дело» благотворительной программы «Эффективная филантропия» Благотворительного фонда Владимира Потанина
С работами Павла Шимеса я познакомилась много раньше, чем с ним самим. Уверена, что и читателю они знакомы. Он выставляется с 1954 года, двенадцать его работ находятся в Третьяковской галерее, часть из них можно увидеть в выставочном зале на Крымском Валу.
Москвичи, да и гости столицы, посещая концертный зал гостиницы «Россия» или проходя мимо него, обращают внимание на маски, украшающие фасад здания. Их автор – он, Павел Шимес (В связи со сносом здания в 2010 году «Маски» были утрачены. – Прим. редакции сайта ОМС).
Помню, как бегали мы к театру кукол Образцова, когда он справил новоселье на Садовом кольце, бегали смотреть на диковинные часы над входом в театр. В урочный час под звон колокольцев открывались дверцы, оживали фигурки зверей: зубастый волк заносил нож-клык, баран норовил кого-то забодать, хлопал крыльями и голосил петух ... Позже я узнала, что автором этого чуда был (в соавторстве с Д. Шаховским) известный скульптор Павел Шимес, с которым судьба свела меня на берегах Рейна.
Выпускник Московского высшего художественно-промышленного училища (б. Строгановского) Павел Шимес учился на факультете монументально-декоративной скульптуры. До сих пор для него важнейшими являются правила композиции. «Архитектоника» – его любимое слово. Отсюда же и его особый интерес к скульптуре, связанной с архитектурой, ансамблем, с определенной средой. Помимо вышеназванных его работ, украшающих московские здания, в этом ряду можно назвать памятник экипажу «ТУ-144» на Новодевичьем кладбище, памятник воинам в Узбекистане, оформление фасада Ташкентского театра кукол, рельефы ресторанов в Гомеле и Тирасполе.
Многие его произведения малых форм способны полноценно жить в архитектурном пространстве и вполне допускают пропорциональное увеличение. А потому делить работы Шимеса на станковые и монументальные затруднительно.
Основной принцип творчества Шимеса – конструктивная ясность. В его работах - в дереве ли, в камне ли, в металле – ничего лишнего, конструктивная основа обнажена. Обнаженность приема способствует тому, что скульптура Шимеса становится афористичной, не повествовательной.
Как в древних мифах прячутся архетипы, так и во многих работах Шимеса проступают понятия вечные, родовые. Взгляните на его «Маскарад»! Двое обмениваются рукопожатием, а за спиной каждый из них в другой руке держит нож. Откуда явились эти двое в масках? Уж не из античной ли трагедии? Актеры тогда играли в масках. Но, может быть, это – «высокие договаривающиеся стороны», вершители наших судеб? Или «партнеры» по современному бизнесу?
Не стоит искать конкретные прототипы. Ведь злодейство, предательство и обман – понятия родовые, вечные. Скульптор запечатлел «архетип».
Стремление, свойственное многим большим художникам, выразил Борис Пастернак: «Во всем мне хочется дойти до самой сути: в работе, поисках пути, в сердечной смуте». Возможно, именно это желание толкает Шимеса к мифологическим сюжетам. И тогда появляются такие работы, как «И боролся Некто с Иаковом», «Троянский конь», «Пьета» ...
Уход в миф – это не бегство от современности: прошлое ведь не исчезает бесследно. Оно смотрится не только в зеркало настоящего, оно проглядывает в будущем. Говоря о современности искусства, о соответствии художника своему времени, скульптор замечает: «Современность художника не есть результат специально направленных усилий, лишь естественный итог его естественного развития. Историк будущего безошибочно припишет любого художника нашего времени к двадцатому веку».
В самом деле, достаточно взглянуть на работу Шимеса «Каток», выполненную в 1981 году, чтобы убедиться в том, что художник не существует вне времени. Перед нами – величайшая трагедия минувшего столетия, но как емко, как лаконично она представлена!
Лежащая навзничь деревянная, плоская, без проработок, мужская фигура, придавленная тяжелым ошкуренным и отполированным бревном. Каток прошелся по человеку и расплющил его, не по одному проехался, потому и бока свои до блеска повытер.
С такой же беспощадностью изничтожил миллионы людей каток сталинизма и фашизма, этих двух тоталитарных режимов двадцатого века. После того что мы в последние десятилетия узнали о своей и не только своей истории, скульптура легко «прочитывается», разве что не каждый готов принять новую непривычную форму. Перед нами новая матрица смысловых и пространственных выражений.
Подчеркнуто конструктивное построение пластического образа у Шимеса – это дань современной эстетике. «Человеку подчас бывает трудно выйти за пределы установившейся для него эстетики», – рассуждает автор «Катка», – трудно тому, у кого граница между «хорошо» и «плохо» навечно определена в сознании. В какой-то момент даже хороший вкус может оказаться шорами, тормозом в искусстве, неприятием нового, не входящего в сложившиеся представления».
Скульптор имеет в виду своего брата-художника. Но его мысль распространяется и на зрителя. Шимес, по собственному признанию, «привержен к созидательным линиям развития в искусстве»: «Лично я не принадлежу к числу активных сторонников «расскульптуривания» скульптуры, хотя отдельными его приемами пользуюсь время от времени. Нельзя придерживаться всю жизнь какой-то одной догмы». В скульптуре всегда что-либо меняется. Меняются задачи, а, стало быть, и средства, приемы и способы выражения. Формы меняются, но вечны законы искусства.
«Желание не отстать от стремительно меняющихся стилевых проявлений, боязнь выпасть из современного процесса, сам темп, сопровождающий эту торопливую погоню за новизной, не может не увеличивать количество суррогатов в современном искусстве. И они вполне могут конкурировать с худшими проявлениями социалистического реализма. Впрочем, как известно, крайности сходятся», - резюмирует Шимес. Погоня за модой, по его мнению, - удел тех, кто предпочитает успех «здесь и сейчас». Отповедью им пусть служит его небольшое стихотворение.
Осень, осень… древесный стриптиз.
Деревья снимают одежды.
На будущий год нарядиться опять
Они не теряют надежды.
А в новом году перемены грядут,
Наверно, изменится мода...
Но будут деревья одеты в свое,
Согласно веленью природы.
О том, что скульптор пишет стихи, я узнала далеко не сразу. Они лаконичны, чем-то напоминают японские пятистишия «танка». Лирическое видение мира. Его, казалось, трудно ожидать от «рационалиста» Шимеса, а вот, поди ж ты! Приведу его миниатюру.
Птица
Ко мне на руку птица села,
Сухими палочками ног
коснувшись тела.
Пуховый шарик веса не имеет,
Но как доверие душу греет.
Малая форма в поэзии, видимо, отвечает душевному складу скульптора. Он не из породы говорунов, хотя рассказчик интересный и в меру ироничный. Не только лаконизм, но и ассоциативность роднят его стихи с малыми скульптурными формами, которые сейчас доминируют в творчестве Шимеса. «Литературности» в работах Павла Шимеса нет, но в них присутствует поэзия. Как она проникает туда, я не знаю, это тайна мастера. Когда я взглянула только что отлитый медальон на мифологический сюжет (Похищение Европы), ахматовские строки потекли сами собой:
О, как пряно дыханье гвоздики,
Мне когда-то приснившейся там;
Там, где кружатся Эвридики,
Бык Европу везет по волнам...
Дух игры, карнавальность, или как ее именовали немецкие романтики, фестивальность роднят некоторые произведения Шимеса с картинами его старшего коллеги Александра Тышлера.
Когда смотришь на последний автопортрет скульптора, название которого «Это я, Господи» он, по собственному признанию, позаимствовал у Рокуэлла Кента, сразу вспоминаются женские портреты Тышлера. Художник громоздил на головы своих героинь замысловатые сооружения: башни, театральные подмостки, птичьи гнезда, а иногда – целый город. Фигуру скульптора в автопортрете Павла Шимеса величает парусник. Что символизирует этот корабль-скиталец? Стремительный полет творческой фантазии? Или не умирающую с годами романтику?
О творческой близости Шимеса и Тышлера, несмотря на их разность, можно было бы много писать. Их сближает отношение к своему искусству как к ремеслу.
Тышлер не раз говорил о том, что художник должен владеть культурой своего ремесла. «Наши критики, – писал он, – останавливаясь исключительно на литературной стороне произведения, как будто забывают, что живопись строится не только на теме, но и на профессионально-техническом процессе, который также определяет высоту и качество вещи».
Шимес говорит о ремесле художника, говорит так, что это слово хочется писать с большой буквы. Тышлер, фамилия которого связана с профессией его предков (и отец, и дед, и старшие братья были столярами), вспоминает, что детство его прошло среди стружек. И Павел Шимес завершает свое стихотворение «Призвание» такими словами:
Хоть музыка – начало всех начал,
Я – плотник, среди стружек мой причал.
И в этом нет никакой рисовки. Рисовка, поза вообще чужда этому скромному и деликатному человеку. Основу близости пожилого Тышлера с относительно молодым Шимесом составили помимо профессиональных интересов внутреннее благородство и редкая душевная чистота обоих.
Это ощутила и Флора Сыркина, искусствовед, жена Тышлера. После смерти мужа в начале 80-х годов она доверила именно Шимесу сделать ему памятник. Выполнить эту работу мог человек, по духу близкий ушедшему художнику. Павел, наделенный зорким глазом и добрым сердцем, сумел увидеть самое главное, и потому скульптуру-надгробие старшему собрату назвал «Спящий ангел».
Когда в мастерской Павла Шимеса на окраине Кельна я разглядывала его последние работы – деревянные скульптуры «Человек-оркестр» и «Concerto Grosso для бездомной собаки» и небольшую черно-белую композицию «Ангел в тенетах», в которой столько грусти и философской обобщенности, когда слушала его стихи, мудрые и прозрачные, которые он читал глуховатым голосом, стало ясно: сам Бог велел Шимесу сотворить памятник Тышлеру.
Видели ли вы, как спят ангелы? Пойдите на Кунцевское кладбище. Памятник стоит там. На капители невысокой ионической колонны покоится бронзовый ангел. Одно крыло он подвернул под себя, расположился на нем, а второе, устремленное в небо, напоминает парус. Спящий ангел парит-плывет в воздухе. Руки заброшены за голову, а лицо обращено к небу. Он красив и трогателен в своей чистоте и отрешенности и напоминает и художника, которому он посвящен, и скульптора, которым он сотворен.
Павлу Шимесу доводилось общаться со многими мастерами слова и театра, но разговорить его, подвигнуть на воспоминания и вытянуть какие-то подробности нелегко. Когда я восхитилась удачным выражением Корнея Чуковского о том, что в то время, когда многие его современники меняли убеждения, он менял жанры, Павел Моисеевич оживился.
Выяснилось, что когда Сергей Образцов заказал ему и Дмитрию Шаховскому оформление дворика позади нового кукольного театра, Шимес подготовил проект памятника Корнею Ивановичу Чуковскому, который должен был находиться в этом месте. Образцов успел принять проект, но после его смерти все рухнуло. Начавшаяся перестройка погубила также проект оформления театра кукол в Саратове, выполненный Павлом Шимесом по заказу города.
В последнее время Павел Шимес занят проектом памятника Холокосту. Ему никто его не заказывал, он работает над ним, подчиняясь внутреннему импульсу. Вначале возникает деревянная скульптура скрипача, играющего на покосившейся крыше. Аллюзия легко прочитывается – Шагал! Да, но и дом, и скрипач охвачены пламенем.
В огне катастрофы погибли шесть миллионов евреев, и навсегда сгорел мир местечка – «штетл», столь близкий и дорогой Шагалу. Павел Шимес, родившийся в 1930 году в Москве, никогда не находился в черте оседлости, но это и его боль. Затем рождается выразительная скульптура «Менора». И, наконец, создается макет памятника Шоа. В скульптуре тоже присутствует образ меноры. Она различима в руках гибнущего в языках пламени еврея. Название скульптуры – «Всесожжение».
Оценивая сделанное за многие годы, художник находит определение своей деятельности как создание притчей. По словам Шимеса, его работы – это размышления о жизни, выполненные в камне, дереве и бумаге...
Грета ЙОНКИС, Кёльн (Германия)
(Сокращенный текст, журнал «Лехаим», 2004)
Объединение московских скульпторов благодарит Татьяну ШИМЕС за предоставленные материалы и помощь в работе над этой страницей.
Материал "ПАВЕЛ ШИМЕС. В СССР"
Материал "ПАВЕЛ ШИМЕС. В ГЕРМАНИИ"
Материал "ПАВЕЛ ШИМЕС. ЖИЗНЬ - ТРАГЕДИЯ. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЖИЗНЬ!"